Горизонты Сербии. Сербия за горизонтом.

Проехался вновь по прекрасной Сербии, посетил ее лучшие монастыри от Ресавы до Овчарской Бани. На этот раз особенно поразила меня одна особенность сербской духовной топографии. Как известно, старинные сербские монастыри – Студеница, Раваница, Манасия – имеют форму круга, но, как я заметил, этот круг как бы воспроизводит круговое движение обступающих его невысоких гор, поросших тонкими деревцами, очень живописных. Эта структура концентрических кругов или вложенных друг в друга сфер повсюду указывает на внутреннюю полноту и самодостаточность священного пространства. Завершенность сферы – прообраз высшей цельности бытия, ее отсутствующая глубина – знак присутствия святости. В свете этой топографии по-новому воспринимается наличие в храме купола и барабана. Они предстают как бы обратной проекцией этой священной глубины, которая возносит, восхищает на Небеса.

Теперь понятно, как земное подземелье и «внутренняя клеть» сердца могут быть высветлены «небесным» сиянием. И как в земной юдоли обретается благостный покой души. О нем свидетельствуют росписи храмов: ритмические всплески чистых и мягких красок, невесомые, парящие в золотистом воздухе фигуры. Острое переживание момента, когда «проходит время мира сего», но грусть памяти о прожитом озарена светом грядущего века. Этой атмосфере мудрого умиления не мешает доминирующая в росписи военная риторика – та же Манасия была построена «деспотом Лазарем», последним защитником Сербии от турецкого нашествия, получившим свой титул от византийского императора. Не знаю, как в других местах, а в Сербии, видно, «деспотия» благоприятствовала расцвету искусства и учености. Ресава стала крупнейшим в Сербии центром книжного дела и колыбелью «моравского стиля» в сербском духовном искусстве (назван так по реке Морава, не путать с чешской Моравией).

Между прочим, та же сферическая конфигурация свойственна еще двум знаменитым местам той округи: живописнейшему водопаду Лисий извор (Лисий ключ) и пространству Ресавской пещеры: отдельный и полностью внутренний мир, насыщенный нерушимым покоем вечности – истинный прообраз небесного царства. Недаром в Китае пещеры называли «провалами в Небо» 洞天, где на стенах проступают «небесные письмена».

Русофобия в Сербии: как и почему? 

Мы считаем сербов дружественным народом, даже братьями. Это, конечно, так. В этот раз я снова встретил нескольких сербов, всем сердцем любящих Россию и по причине этой любви изучивших русский язык и русскую литературу, прекрасно говорящих по-русски. О православных монахах и прихожанах храмов и говорить нечего: просто утопаешь в их радушии и заботливом внимании. И все же русофобия в Сербии есть. Книга профессора университета в Косовской Митровице Деяна Мировича «Русофобия среди сербов» стала бестселлером. Полистав ее, я понял, что русофобия в Сербии, как, наверное, везде, бывает разная. Есть русофобия формально-дипломатическая: Россия, дескать, преследует в Сербии свои интересы (а западные державы не преследуют?). Есть русофобия в наукообразной форме: Россия – страна «органического примитивизма». Порой русофобия выражается в хлестких метафорах: «русская вода в сербском вине» (надо бы сказать не вода, а водка, но у сербов своя не хуже). Обвинения понятные и даже ожидаемые в устах «европейски образованных» политиков и профессоров. Но гвоздем торчит в мозгу вопрос: почему, почему?

Я встретился с Деяном Мировичем в белградском кафе, и он на своем блестящем русском сразу подтвердил мои предположения: русофобия в Сербии распространена среди интеллигенции, отчужденной от народа. Но как это похоже на Россию с ее вечным противостоянием интеллигенции и народа! Ведь интеллигенция – «самосознающая часть общества» (определение Иванова-Разумника). Остальные, стало быть, недостаточно сознательные. Вот вам и советское разделение на «сознательных» и «несознательных». А еще одна небольшая смена перспективы дает уже страшную, но не лишенную своей правды формулировку советского классика: «отщепенцы».
Выходит, у нас с Сербией общая проблема, и обе наши страны предъявляют одну грандиозную метапроблему, не признаваемую в Европе: есть сознание, утверждающее себя и потому закрывающееся от мира, видящее в нем враждебную силу и проклинающее его (в лице того же «темного народа»), и есть сознание открытое миру, изначально сообщающееся с ним и потому пребывающее в безопасности, ведь в этой открытости еще некому и нечему противостоять. Феномен «народничества» в России, как и в Сербии, ничего не меняет, ибо любовь к народу по западным рецептам – великое заблуждение и просто абсурд. Как ни грустно, но А.А. Шевцов правильно сказал: «Никто не причинил русскому народу больше вреда, чем русская интеллигенция».

Земное и небесное

Открыться миру – значит открыться Небу, ибо Небо и есть изначальная и безусловная открытость бытия. В сербском фольклоре, как и в русском, силен мотив противостояния небесной правды и земной кривды. По преданию, князь Лазарь перед битвой на Косовом поле отверг земное царство ради небесного (сознательный отказ от использования драгоценных камней ради простого гранита при строительстве Раваницы– тоже свидетельство, одно из многих, этого выбора).
В сербском правительстве в последние годы звучат призывы покончить с мифом «небесной Сербии» и заняться обустройством земной жизни. В переводе на общепонятный язык это означает: отказаться от Косово – колыбели и сердца Сербии – и думать о материальных благах. А то в ЕС не возьмут. Но, по словам Мировича, студенты его университета в Косовской Митровице почти поголовно носят на теле иконки. Они-то, ежедневно рискующие жизнью, не просто знают, а сердцем чуют, что каждый день «под Богом» ходят. Нет, мир не успокоится, пока коллизия земного и небесного не найдет мудрого решения.

Белая Церковь

В Белой Церкви, небольшом городке у границы с Румынией, я встретился с Владимиром Николаевичем Кастеляновым, потомком осевших там русских эмигрантов. В Белой Церкви размещался Русский Кадетский корпус и Мариинский женский институт, есть там русская церковь и русское кладбище, где похоронены шестьсот русских людей. Владимир Кастелянов устроил в своем доме небольшой музей Кадетского корпуса (сам он скромно называет его «мемориальной комнатой»). Рассматриваю документы и фото в комнате. Без покровов империи, среди неустроенной жизни судьбы отдельных личностей и семей проявляются как-то особенно отчетливо и ярко. Переживаешь за каждого. Откуда это чувство глубинного родства с неизвестными мне людьми? Эпохальной значимости вроде бы обыкновенных событий? На стене – последний приказ Врангеля перед эвакуацией из Крыма, который назван там «последним клочком русской земли, где есть право и правда». Из этого клочка Россия вышла в мир и рассеялась в нем, открывшись… Небу. Вот где корни того чувства, которое связывает меня с белыми русскими в Белой Церкви.

На окраине города стараниями Владимира Николаевича теперь стоит памятник преподавателям и учащимся Кадетского училища, расстрелянным партизанами-коммунистами в октябре 1944 г. Ведь этих русских считали сторонниками королевского режима. А в центре города есть монумент солдатам Красной армии, погибшим в том же 1944 году при освобождении Белой Церкви от немцев. Но еще после разрыва Тито со Сталиным многих «белых русских» отправили в концлагеря вместе с теми, кто остался предан Сталину… Самая русская доля русских: даже отворачиваясь друг от друга, вместе умирать за небесное человечество вдали от России.

«Все солнечное, все героическое, все богатырское, следуя высшим призывам, встает покорно со своих родовых мест, оставляет отцов, матерей, весь быт и устремляется к страдальному сердцу родной земли, обручившись с Христом. И все, что идет по этой дороге – по пути подвига, очищения, жертвы, – дойдя до известного предела, вдруг скрывается с горизонта, пропадает в пространствах, одевается молчанием и неизвестностью…
Те, у кого не раскрылось «второе зрение», те, кто глухи к тихой поступи божественных приближений – те просто отрицают неявленную явь святой Руси и, отрицая, пребывают в самом решительном и тонком отрыве от народа».
Владимир Эрн, 1915 г.

Фото:
1.  В воротах монастыря Манасия;
2. Руины Манасии;
3. В Ресавской пещере;
4. В музее В.Н.Кастелянова;
5. Памятник преподавателям и учащимся Кадетского корпуса в Белой Церкви.
Владимир Малявин