Главная страница » Публикации » Разговор с учителем Гао Людэ о власти судьбы и над судьбой
|

Разговор с учителем Гао Людэ о власти судьбы и над судьбой

Владимир Малявин

Есть одна вещь, о которой все хотят знать, но боятся спросить: что такое судьба в нашей жизни? Где проходит грань между предопределенностью и свободой воли? Если говорить о китайцах, то они, вообще говоря, придерживаются очень здравого и притом нравственно обязывающего взгляда на эти вопросы. Они полагают, что удача в жизни не зависит от ума и способностей. Просто человек оказывается в нужном месте в нужное время – так ему на роду написано. Но мне кажется, что тут нельзя все не списать на случай. Дело, я бы сказал, в характере или даже, скорее, в качестве, калибре личности. Очень часто посредственный и даже откровенно бездарный и безнравственный человек преуспевает в жизни, ловко «крутит» дела. Потому, думаю, что ему не противно входить в сговор или сбиваться в стаю. Но он и платит за это свою цену: ни душевного спокойствия ни даже подлинного уважения людей ему не видать. В любом случае свалившееся на вас богатство – тут я обращаюсь к еще голодной молодежи – не решает никаких жизненных проблем. Наоборот – только создает их. Богач живет в постоянном, как нынче говорят, стрессе, ведь все хотят завладеть его деньгами. Одни просят, другие воруют, а третьи не остановятся перед грабежом и убийством. Если вдуматься, богатство только вводит и его владельца, и окружающих в соблазн и грех.

Когда-то давно я увидел у одного моего американского приятеля французскую книгу 17 века: собрание душеполезных афоризмов с разъяснениями в стихах, иллюстрациями и витиеватыми орнаментами. Один из афоризмов гласил: La vie pauvre est à merveille, жизнь в бедности – прекраснейшая. Тогда это изречение показалось мне памятником барочной манерности. Теперь я вижу в нем простую и честную истину. Можно быть богатым, но жить нужно бедно, т.е. жить непосредственно, «без средств», будучи открытым самой открытости бытия. Как раз в этом – секрет покоя и успеха в жизни. Ибо, оставляя все, мы богатеем… миром. Не пропустим важный нюанс: оставить все – значит отбросить все иллюзии и тщету мыслей, настроить духовный слух и, более того, вернуться к моменту творения мира, предвосхищать просветленным взором все сущее, пред-упреждать все происходящее. Вот тогда мы можем познать свою долю. Восточный мудрец – это тот, кто прозревает за пеленой житейских перипетий все врожденное ему и обретает в этом знании покой и уверенность в себе просто потому, что это все, что у него есть. Так он примиряется с миром, именно: живет с миром в мире и в полном смысле мирно. Вот его судьба. Он не Прометей, хотя он незаметно присваивает (в одном даосском сочинении сказано совсем резко: «крадет») секрет «небесного истока жизни». А восставать против судьбы, как делает герой европейской трагедии, и тем более переживать «душевное очищение» по поводу смерти героя, как положено зрителям трагедии, показалось бы ему дурью, если не тяжелой душевной болезнью.

В последний мой приезд к учителю Гао Людэ в город Илань неожиданно получился интересный разговор на эту тему. Учитель Гао уже давно, может быть, в свои сорок лет, как заповедовал Конфуций, «избавился от сомнений». Его душа – как туго натянутая струна или колокол из чистой бронзы. Тронешь ее – и зазвучит ровный и долгий звук вековечной мудрости. На вопрос о том, как жить и делать добро людям, он без раздумий и безапелляционным тоном (тут и правда не поспоришь) отвечает в духе идеи Аристотеля о самодостаточности блага: «Нужно сначала полностью очистить свое сердце, а там будь что будет. Все равно не проиграете!». Такое вот «пари Паскаля» на восточный лад: выиграть, не делая ставки.

— Но что значит «очистить сердце»?

— Это значит не связывать себя никакими мыслями и переживаниями, оставить их. Вот я включаю телевизор (наводит на телевизор пульт управления и нажимает кнопку). Наша жизнь – как изображение, которое мы видим, а самого экрана не замечаем. Теперь я выключаю телевизор (снова нажимает кнопку), и мы возвращаемся к «природе сердца», которая никаких свойств не имеет, но совершенно реальна. Кто до конца познает свою природу, тот освободится от всякого бремени.

— Откуда же берутся все явления и события мира?

— Карма! – восклицает Гао и поясняет: «Природа всех вещей – это пустота. Но сама карма не пуста, а совершенно реальна. Она, собственно, и есть единственная реальная вещь в мире. Увидеть ее действие мешают три так называемых умственных яда: корысть, заблуждение и одержимость. Говорить с ослепленным человеком о карме бесполезно, он все равно ничего не поймет».

— Как же тогда проповедовать истину, искать понимания в мире?

— А не надо ничего искать. Нам уже дано знание корня всего сущего. Это сама природа нашего сердца.

— Почему карма реальна? Потому что мы имеем некую интенцию действия и, значит, что-то свершается если не в сознании, то в глубинах подсознания или даже бессознательного?

Учитель Гао в ответ качает головой. Он не любит сложных понятий и повторяет, как мантру:

«Карма равна себе, и мы все равны в карме. Кто постигнет карму и высвободит все силы сознания, станет господином своей судьбы. Но это выше биологической жизни. Просветленное сознание в своей основе – не жизнь».

В конце концов Гао соглашается, что и в чистом духе есть какой-то опыт и движение. Дух он называет «основой природы» и просто «ощущением». А другое важное понятие духовного опыта в Китае – «воля» (и) означает для него «движение инь и ян» и некую духовную ориентацию или, говоря еще проще, – «знание, куда идти». Он даже готов признать, что моральное воздаяние не только неотвратимо, но и оказывает мгновенное действие. «Если человек – негодяй, все знают об этом. И он сам знает. Это и есть его настоящее наказание».

Кажется, китайцы действуют в жизни как настоящие стратеги: стараются смотреть сквозь шелуху слов и дел, чтобы прозреть корень всех явлений, и побеждают судьбу, примиряясь с ней, как бы вмещая ее в себя. Победа достается смиренномудрому и притом столь же неотвратимо, сколь и неприметно. В Китае невозможно кричать: «Героям слава!» В проповеди смирения китайские учителя идут до конца: «Даже если благородный муж прожил в этом мире сто лет, кажется, что он не пробыл в нем и дня» («Вкус корней»).

Учитель Гао – живой пример этой мудрости. Каждый раз, входя прямо с улицы в его комнатку, я застаю его неподвижно сидящим перед низким столиком с чайным прибором. Когда-то у него было много учеников по части боевых искусств и цигун, но он давно распустил свою школу, не имеет собственных дел и только помогает друзьям. Нынешнее падение нравов, лицемерие и лукавство современной политики не внушают ему никаких надежд. Но он без малейшего пафоса утверждает, что у каждого есть возможность прожить не зря, если сделать свою жизнь – совершенно в христианском духе, между прочим – свидетельством Пути.

Один американский исследователь определил смысл японского бусидо, «пути воина», такой формулой: «аристократизм неудачи». Чисто японский выверт одной, несомненно, важной и утешительной темы публичной жизни. Но непритязательный покой учителя Гао идет из куда более глубокого, чисто внутреннего источника – возможно, того самого, из которого вышла и заповедь Христа: «блаженны гонимые за правду». Не из того ли ясного, как солнце, убеждения, что смиренному воздастся целый мир и только ушедший обязательно возвратится? Это, конечно, не неудача, а самая настоящая победа.

— Учитель Гао, вы не боитесь смерти? – спрашиваю я.

— Нет – спокойно отвечает он. – Ведь главное не то, что ты умер, а что будет с тобой после смерти.

«Сокровенной передачей света» назвал Лао-цзы мудрую жизнь: то ли жизнь бесконечной череды мудрых, то ли множество жизней одного мудрого сердца.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Похожие записи

0 комментариев

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *